Ратибор Новгородец [= Богатырская застава] - Александр Нуждаев

Мысли в голове Лешего текли лениво и размеренно. Жизнь на заставе оказалась не в пример лучше и приятнее, чем представлялось когда-то, но в то же время и скучнее. Хотя что там — ведь как раз для того и заведены на свете воины, чтобы меньше было на земле всяческой несправедливости, а, значит, меньше было этим воинам дела. Хотя, с другой стороны… Но Ратибор решил не додумывать мысль еще и с другой стороны, а то она совсем истреплется, и думать станет больше нечего. Он повернулся:

— Желан, а Желан! Что сегодня на обед будет?

— Каша пшенная, — не поворачиваясь, ответил тот. — С мясом.

— Чьим? — спросил Ратибор.

— Заячьим, — все так же спокойно ответил Желан. — Налим зайца заполевал.

Надо сказать, что все три рыбачьих сына, очутившись на степном просторе, к охоте пристрастились невиданно, и все свободное время проводили, гоняясь за разнообразной дичью. Особенных успехов на этом поприще они, впрочем, не добились, но парней интересовал сам процесс.

Леший снова вдохнул ароматный пар из котла. Есть пока не хотелось. Он встал и отошел от лагеря, всматриваясь в степные дали.

Степь Ратибор любил. Еще дома, в Новгороде, он часто стоял на берегу Ильмень-озера, пытаясь разглядеть, что там, на горизонте и дальше. Степь была так же неоглядна, как и озеро, и даже опасности в себе таила почти те же. В воде можно утонуть, в степи — попасть в буран зимой, и так же безвестно пропадешь. По воде приходили разбойники-викинги, по степи — печенеги. Да и вообще, когда ветер, так озеро и степь почти одинаковы, и точно так же по ним волны бегут. А сейчас еще солнышко греет, птички поют… Хорошо, ничего не скажешь!

В этот самый момент размышления Ратибора были грубо прерваны стуком копыт. К лагерю галопом приближались несколько всадников. Леший поглядел на них, прикрыв глаза ладонью от солнца, и опознал дозорных, направлявшихся в западную сторону.

Сейчас они выглядели не лучшим образом. По всему похоже было, что кметам пришлось выдержать короткий, но жаркий бой. У одного из них правая рука болталась плетью, как бывает, когда из плеча выдернули стрелу. Остальные отделались порванными штанами и царапинами на кольчугах.

— Что случилось? — крикнул Леший.

— Степняки, — тяжело дыша, ответил раненый, слезая с коня. — Человек двести, не меньше. Идут сюда. На нас их передовые наскочили, еле ноги унесли, — сказал он так неопределенно, что осталось неизвестным, кто именно еле унес ноги.

Ратибор подбежал к костру, оттолкнул Желана, схватил котел за ручку, зашипев сквозь зубы от боли, и плеснул в огонь немного варева. В костре затрещало, к небу устремился дым вперемешку с паром. Это был условленный сигнал всем дозорам собраться в лагерь немедленно. Вообще-то, подавать его надлежало несколько иным способом, но у Ратибора не было сейчас ни секунды свободного времени.

Остальные воины прискакали довольно быстро. И получаса не прошло, как перед палаткой Ратибора собрался весь десяток.

Леший пересчитал своих и коротко сказал:

— Значит так. С запада идут степняки, две сотни. Уходим на заставу, там собираем всех людей и идем отражать набег.

Больше ни у кого вопросов не было. Муромец настоял, чтобы каждый заставщик наизусть помнил, что нужно делать по боевой тревоге.

Спустя немного времени десяток Ратибора Лешего направился к заставе. На том месте, где только что располагался лагерь, осталось только догорающее кострище и впопыхах опрокинутый котел с пшенной кашей, которую так никто и не попробовал.

Глава восьмая

Когда запаленные кони принесли на заставу дозорный отряд, Илья Муромец был в бане. В обычное время всякий, посмевший потревожить сотника за столь ответственным делом, немедленно вылетел бы из бани настолько быстро, насколько это вообще может сделать человек после хорошего подзатыльника. Но сейчас известие, принесенное дозорщиками, было настолько важным, что Муромец наскоро вытерся, оделся и принялся собирать воинов.

На заставе воцарилась лихорадочная деятельность. Всем было ясно, что в данном случае следует не ждать врага в стенах (куда он, скорее всего, и не пойдет), а выступить ему навстречу и разгромить.

А неприятель, по обычаю степняков, вовсе и не скрывался. Печенеги неслись во весь опор через степь, гикая и визжа. На ходу наиболее горячие наклонялись с седел и на полном скаку рубили саблями или хлестали плетками по траве. Степняки были счастливы. Шаман предсказал удачный поход, так что можно будет вволю пограбить. Воины вернутся в стойбище богатыми и знаменитыми. А русичей здесь мало, да и те, что есть, быстро убежали.

Отряд коней в двести, вставший стеной на пути орды, явился для печенегов полной неожиданностью. Орда замедлила бег, а потом и вовсе остановилась. Два войска напряженно разглядывали друг друга.

Пауза затягивалась. Это был особый прием боя, специально придуманный хитроумными воеводами против степняков — надо дать схлынуть горячке, пусть противник немного поостынет.

Печенеги наконец не выдержали, снова засвистели и заорали, дружно ткнули коней пятками в бока — и устремились вперед. Русская конница, чуть помешкав, тоже поскакала навстречу, вниз по склону холма. За счет этого их удар получился более мощным.

Ратибор командовал на левом крыле. Впрочем, сразу после начала боя его десяток действовал уже сам по себе — во-первых, десятник был полностью уверен в своих людях, а во-вторых, его захватила горячка боя. Правая рука молодого воина сжимала копье, левую оттягивал вниз щит — не богато украшенный, как у служилых богатырей. а простой: деревянный, закрытый спереди плетенкой из прутьев. Такому неказистому щиту не страшно почти никакое оружие — меч отскочит от прутьев, стрела или же копье завязнут в дереве.

Вогнав копье в живот неосторожному печенегу, Леший схватился за топор — секиру он уже предпочитал именовать по-печенежски, коли речь шла об оружии, а не о полезном в хозяйстве инструменте. Топор, великолепно приспособленный как для рубки, так и для метания, до сих пор был более привычен руке новгородца, чем меч. Леший заученными движениями уходил от ударов и бил сам, старался выдернуть проивника из седла и в то же время не свалиться самому.

Печенеги дрались ожесточенно. Раньше Ратибор никогда не подозревал, что кочевники, привыкшие воевать только ради грабежа, могут быть такими храбрыми и неутомимыми противниками. Необычно высокого роста степняк, который сейчас достался ему в противники, орудовал кривой саблей как заведенный, при этом еще норовя задеть русича острым навершием щита. Леший еле успевал уворачиваться от его ударов. То и дело лязгала сталь, когда новгородец принимал клинок печенега не на щит, а на лезвие топора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});